Тцаревна Анна (Часть первая)

Хриплый рев боевых труб резанул по ушам. Толпа на дворцовой площади загудела, шевельнулась ленивым чудовищем, люди привычно начали подаваться в стороны.
Звенько болезненно скривился: не любил эту пышность, пафос. Война дело грязное и кровавое, а медноголовые стараются превратить ее в фарс. Все эти церемонные поклоны, вызовы на двобой, мол, усе по правилам должно быть. Бой либо один на один, либо четверть сотни на четверть... Уроды! Какие к Ящеру правила, когда на тебя выезжает бронированый носорог, что всю жизнь посвятил мечу. На отцовские денежки пил, жрал да девок на сеновал таскал. За всю жизнь палец о палец не ударил, не голодал, не мерз лютой зимой, потому что боярин в своем лесу дрова рубить запретил, токма развлекался и тренировался с такими же быками. Благородныя...

Не весть откуда взявшиеся стражники, вонзились клином в толпу, пошли резать людскую массу, подгоняя не расторопных тупыми концами копий. Ребра сдавило от напирающих, на мгновение стало трудно дышать. Радуясь возможности честно подзаработать, Звенько ловко сдернул с пояса соседа увесистый кошель, уставвился в живой проход, что образовали стражники, как ни в чем не бывало.

Ворота дворца распахнулись, трубы снова захрипели что-то невнятное, но должное вселять ужас в душу врагов и отвагу в сердца соратников. Показалась, еще пока далекая, процессия. Звенько изумленно распахнул рот - столька блеска и золота никогда не видел. На удивление, вместо солдат, в голове процессии шуршали желто-зелеными одеяниями жрецы. Служителей Большеглазого Звенько встречал везде, даже в Арсе, но уж никак не думал встретить их в Куябе. За жрецами гордо вышагивала дюжина размалеванных девиц с огромными серебрянными подносами. На подносах, глупо таращась в толпу круглыми, как у птиц глазами, восседали страшные собаченки. Мордашки сплюснутые, вмятые в черепушки, словно саданули подкованным сапогом, редкие клочки шерсти схвачены розовыми бантиками, на шерсти под хвостом что-то налипло... Гадость! Собака должна быть большой, а эти... мелкие как кошки и, наверняка, такие же подлые.

В толпе зашелестело:
- Анна.
- Анна на охоту собралась...
- Ага, на степняков.
Звенько вытянул шею, толкнул перепачканного сажей мужика в кожанном переднеке на голое тело, от которого пахло кузнецой.
- А эт чего?
Мужик удивленно покосился на деревеньщину,
- Так этож тцарица Анна!
- А, ну да, Анна. Тогда все понятно.... А это хто?
Челюсть мужика брякнулась на землю, глаза вспучились:
- Э... Ты откель такой дикий? Тцарицу знают все!
Звенько разглядывал золоченые, крытые носилки, что несли на плечах здоровенные, как быки, мужики. Над носильщиками воздух дрожал. Так быввет в степи, когда полуденное солнце раскаляет землю. В таком воздухе предметы причудливо меняют форму, превращаются в озера с прохладной водой, в колодцы, окружонные сочным кустарником... И путники сбиваются с пути, гибнут веря этим обманкам.

- Ну я ж не все. Не местный я... А где тцарь? Охота-то мужская забава иль она одна ездить? Без мужа?
Мужик нахмурился, придвинувшись ближе к любопытному, прошептал:
- Ты энто... есть вещи про которые не говорят. - обернулся, не подслушивает ли кто? Толпа радостно галдела, как стая ворон на дохлой корове, никому не было дела до невежды и его вопросов. Мужик зашептал тише, выпучив глаза, будто сообщал самую великую тайну мира:
- Она не тцарева жена, а верховного жреца!
- И чо? - глупо спрасил парень. - Почему тады тцарицей кличут?
- Дык, как чо? - возмутился мужик, - у жреца, тем паче верховного, не может быть жены! Даже полюбовницы быть не може ибо ничто мирское не должно отвлекать его от дел. А тут словно обезумел, создал себе бабу... Ну а тцарица... Так Верховный может ее сделать хоть богиней.

Звенько, перекосившись, поскреб соломенный затылок, спросил недоверчиво:
- Вот хоть Барбус не так уж и далеко, а никогда не слышал о вашем верховном, да еще о таком могучем, что презрев законы человеческие, да что там человеческие? Божьи законы смог создать себе бабу? Да и проще было б взять любую в тцарстве, если уж так невтерпеж...
Кузнец уставился на парня, как на последнего дурня.
- Ты не слышалал о великом и ужасном Ста...
- Тсс...
Крепкая ладонь запечатала рот словоохотливого кузнеца словно кляп.
Звенько поморщился при виде капитана стражи, хоть и не враги вроде, но вор и стражник... Все одно, что пес с котом - всегда найдут из-за чего подраться. Редкий убрал руку от чумазого лица кузнеца, брезгливо отерев о штаны, спросил тихо:
- Ты знаешь, что за такие речи могу усечь тебе язык, посадить в тюрьму до конца жизни, а то и вовсе скарать на горло?
Лицо кузнеца, под слоем сажи, стало белым как полотно. Мужик затрясся, бухнулся в ноги стражнику, народ старательно отворачивал морды, пытался податься в стороны, подальше.
За спиной капитана выросли два стражника, Редкий кивнул им на кузнеца:
- Всыпьте ему плетей.
Мужик бухнул лбом в землю так, что мостовая под ногами вздрогнула, забормотал благодарности доброму сердцу, что не лишило троих детей кормильца глупого. Стражи подхватили славословещего мужика под руки, расталкивая народ крепкими, похожими на обкатанные валуны плечами, вынесли болтуна из толпы.

Редкий повернулся к разбойнику, злые, темные, как терн глаза, прожигали парня. Звенько одернул себя, поймал на мысли, что рука тянется к ножу, уж больно капитан похож на дикого зверя. Волк, мелькнула мысль, вылитый волчара. Поджарый, быстрый, худое, вытянутое лицо, казалось, всегда впереди хозяина бежит по следу . Именно такие самые опасные бойцы, а громадные, неповоротливые увальни хороши только что б людей пугать.

- Такого хорошего человека и под плети... - нахально скалясь, укоризненно покачал головой Звенько, - Так много знал, так хорошо рассказывал... Теперь к тебе приставать буду!

Звенько ткнул рукой в золоченые носилки дивной работы, показавшиеся в начале улице.
- Это кто?
- Спятил? - зашипел в ухо Редкий, повиснув на руке знакомца, - Ты б еще себе на куртке начертал - "СМЕРТНИК"!
Звенько растеряно уставился на стражника, серые глаза смотрели обиженно.
- А что такого? Я ж не местный, шоб усех баб в Куябе знать... в подворотне ее не зажимал, так что имени не знаю...
Капитан заозирался, зашипел злым котом - сквозь толпу медленно, но уверенно работая локтями к ним проталкивались трое в жреческих, одеяниях. Редкий клещем вцепился в разбойника, едва не оторвав руку, потащил прочь из толпы.
- Идиот! Чурпыр пустоголовый! Дурак! - проклятия сыпались, как из рога изобилия. Звенько поразился: как, оказывается, полезно быть стражником, столько новых ругательст узнал. Видно, чем выше ранг стражника, тем больше ругательств знает, хотя, судя по богатству языка, Редкий как минимум, занял бы место начальника дворцовой стражи...
Капитан сворачивал в грязные подворотни, тащил разбойника проходными дворами, часто оглядывался - не следит ли кто. Наконец остановился в каком-то захламленном проулке.
- Вот что. Я, конечно, тебе блогодарен за помощь Правичу с оберегами, но и голова мне еще не надоела!
Звенько рассеяно рассматривал хлам, который за не надобностью жильцы выкинули, но так как на пустырь тащить было лень, то оставили в проулке. Кому будет мешать - уберет. Протянул задумчиво:
- Что-то у вас не ладное творится в тцарстве...
Подняв глаза на стражника спросил в упор - А что кузнец говорил будто Верховный, так вы его зовете? Создал тцаревну? Как можно человека создать?
Редкий досадливо сплюнул, спросил тоскливо:
- Ну вот оно тебе надо? Че неймется-то?
Звенько смотрел на капитана глазами преданного, дурня, хмыкал, чесался.

- Ладно, - махнул рукой стражник, но только не здесь. Пошли.
Разбойник, ссутулив широкие плечи, послушно паплелся рядом с Редким. Капитан свернул к ближайшему кабаку, Звенько с надеждой, чуть ли не в припрыжку устремился за проважатым. Наконец-то хоть поест по человечески, а то с этой тцарской охотой не сподобился. Редкий рявкнул что б стоял на месте и ни с кем, вообще ни с кем и ни о чем не говорил. Сам нырнул в заведение, как пловец в воду. Звенько глазом моргнуть не успел, как тот вышел держа в руках пузатую корзину. Разбойник жадно потянул носом, в животе радостно квакнуло - еда! Дивный аромат жаренного мяса, горячих лепешек и еще чего-то не знакомого, но явно съедобного, лучше всякой веревки привязал парня к угрюмо зыркующему по сторонам стражнику. Вздумай тому отвести разбойника в тюрьму, тот пошел бы безпрекословно, зашел в камеру и сам бы запер дверь, что б не мешали жадно рвать зубами сочное мясо завернутое в хрустящие листья салата... Звенько взвыл, наддал за зверюгой, прожигая в куртке со скрещенными топорами дыры.