Выйти за грань (часть 1)

Вдох, ещё один… Не отойдя от шока, я открыл глаза и увидел нависшего надо мной уже немолодого, но пока вполне крепкого мужчину. Тяжёлый пронизывающий взгляд его карих глаз, казалось, заглядывал в каждый, даже самый тёмный уголок моей души. Но взгляд был не злым, а скорее испытывающим. Я лежал на высокой, мягкой кровати в какой-то светлой и уютной комнатке. Приподнявшись на подушках, я спросил:
- Кто вы? Как я здесь оказался?
Перед глазами всплывали картины, прорывавшиеся сквозь горячечный бред, как меня привезли в клинику, как главный лекарь развёл руками и сказал – «Он уже не жилец!». Как молча развернулся и вышел из покоев мой отец…
- Меня зовут Рауль. У меня тут были кое-какие редкие лекарства – и врачи отдали тебя на моё попечение, - с серьёзным выражением лица ответил мужчина, но его карие глаза таили едва уловимую смешинку – он был не совсем серьёзен.
- А где отец? – спросил я, осматриваясь по сторонам.
- К сожалению, отец не верил, что ты выживешь и поэтому не знает, что ты уже не в больнице! – взгляд стал более жёстким и суровым. – Сейчас мы находимся в моём доме в Эрзеле. Привыкай, Глен..
Я невольно ахнул. Эрзель находился в двух сутках езды на почтовой карете от нашего маленького Селира. Мы с отцом пару раз ездили туда за редкими инструментами - отец был строителем. В нашем маленьком городке это была совсем не прибыльная профессия, и поэтому он, когда удавалось, брался за разную поденщину. И вдруг я отметил одну деталь…
- А откуда вы знаете, как меня зовут?
- Не вы, а Рауль! – поправил собеседник. – Медсестра сказала. Глен, мы теперь с тобой «не разлей вода», два сапога пара - будь ко мне капельку дружелюбнее. Ты весь напряжён. Ты ведь умеешь читать? – вопросительно поднял бровь мужчина.
- Ну да, конечно.
Вот ещё, с чего бы мне не уметь. Мать у меня была учительницей, между прочим.
- Тогда держи! – Рауль убрал руку за спину. Когда он вытащил её обратно, в ладони покоился свиток пергамента. Его то собеседник мне и протянул.
Развернул и принялся читать. Почерк отцовский – только он такими каракулями писал.
«Сей бумагой удостоверяю, что мой сын Глен мёртв. Тело прошу похоронить за лекарней, на их маленьком погосте. Сам отбываю на заработки в Гильермо. Деньги за больничные расходы перешлю оттуда».
Я сидел, перечитывал свиток и никак не мог поверить, что это правда. Гильермо – это же другая страна. Огромная страна…Где же там искать отца? Этот вопрос я, очевидно, задал вслух, так как Рауль тут же ответил:
- Я буду заботиться о тебе как могу и научу всему, что знаю. Мы подружимся, я уверен. Кроме того, я стар и мне нужен помощник. Ты отлично справишься, я полагаю.
- Оставьте меня. Мне надо подумать! – ответил я, стараясь тут же не разреветься.
- Хорошо! – невозмутимо ответил мужчина. – Заодно пока и ужин состряпаю! – и, подмигнув, вышел и притворил дверь.
Итак, надо разложить всё по полочкам. Я практически умер и отец, не желая смотреть на ещё одну гибель – ему хватило и мамы – написал бумагу, что лекари просили, и уехал домой. Очевидно, на следующий день он уже заколотил дом и отбыл – на подъём он скорый. Этот господин… как бишь его, Рауль забрал меня в тот же вечер. Два дня дороги и ещё несколько дней, очевидно, я очухивался здесь. Отца не догнать. Значит надо выяснять обстановку.
Все эти мысли удивительно чётко сложились в цепочку у шестнадцатилетнего мальчишки, в общем-то, сопляка, коим я и был, но уже много повидавшего. Жизнь научила меня мыслить холодно и трезво – и за это я был ей благодарен. Должна же быть хоть какая-то капелька капля мёда в этой огромной бочке дёгтя последних лет.
Встал с кровати, одел заботливо приготовленные домашние туфли и вышел из комнаты. Домик, очевидно, было не столь большим. Мебель и убранство были добротными, но без кричащей роскоши. Нельзя было сказать, что Рауль перебивался с хлеба на воду – но лишнего явно позволить себе не мог. К моей двери примыкала ещё одна – наверняка ведущая в комнату хозяина дома, дальше виднелась какая-то каморка и дверной проём ведущей в кухню. Вот и всё хозяйство. Ну что ж – не так уж плохо, почти как дома.
- Рауль! – окликнул я
- Глен, проходи на кухню. Я тут как раз заканчиваю с ужином! – ответил невидимый собеседник. Переступив порог кухни, я сразу почувствовал аромат жареного картофеля. Призывно заурчал желудок, рот начал наполняться слюной. Только сейчас я понял, как я проголодался за то время, что валялся в постели.
-Я даже у плиты слышу, как твой живот песни горланит! – ухмыльнулся Рауль. Бери тарелки в посудном шкафу, ставь на стол. Сейчас буду раскладывать.
Через пять минут тишину кухни нарушало только тихое чавканье. Наконец я понял, что ещё кусочек – и я лопну, и с наслаждением откинулся на спинку стула.
- А теперь с тобой отвару из калины выпьем! – улыбнулся мужчина и подал мне дымящуюся кружку. Пока я пил, Рауль сам, без всяких вопросов, начал рассказ.
- Я бывший священник. Окончил церковно-приходскую школу, после чего стал скромным настоятелем церкви нашего Эрзеля. Приход у нас небольшой, но паства дружная. Так я прожил около пяти лет, пока однажды во сне не явился ко мне Господь, и было мне видение бросить размеренную жизнь. Мне было предназначено прославлять дела Господни иначе, являя людям чудеса Его. И с того дня я живу другой жизнью – каждую неделю, в воскресение, на городскую площадь приходят те, кто истинно верует и жаждет чуда – и я в меру своих скромных сил помогаю им. А вот нынешние служители нашей церкви меня ненавидят и периодически хулят меня прилюдно.
Рауль всё говорил и говорил, голос его приобрёл некоторую напевность, речь периодически менялась – сейчас в нём явственно угадывался бывший священник.
- Выходит, вы что-то вроде фокусника? – спросил я.
- Да, похоже на то, мой будущий ученик. Эти маленькие чудеса действительно напоминают фокусы, ты абсолютно прав. Но эти чудеса творятся именем Его, - грустно улыбнувшись, промолвил Рауль. – Впрочем, в ближайшее воскресение сам со мной пойдёшь и всё увидишь.
«Да уж, надо разобраться, что к чему и кто меня приютил…» - подумал про себя и сказал:
- Поскорей бы! Мне безумно интересно! – и к своему стыду тут же зевнул. Вышло очень невежливо.
- О, да ты уже спать хочешь! Ну, пойдём тогда. Завтра предстоит тяжёлый день! – сказал фокусник и принялся убирать со стола, а я пробормотал дежурное «Спокойной ночи» и побрёл к кровати. Сил почти не осталось.

***
Следующие дни прошли в делах да заботах. Выбрали ткани и заказали портному по паре костюмов, брюк и рубашек – у меня совсем не было одежды. Прошлись по продуктовым и хозяйственным лавкам. Следуя все эти дни по пятам за Раулем, я отметил для себя одну очень интересную деталь – жители Эрзеля либо раскланивались в благоговении, либо в отвращении отворачивались. Равнодушных к нему не было и это наводило на мысль, что человек он, мягко говоря, неординарный.
Подошло воскресенье. Я уже переоделся к прогулке и ждал Рауля на кухне. Наконец он вышел из комнаты – и я ахнул. Обычный чёрный сюртук сменил светлый плащ свободного покроя, белая шёлковая рубашка…прям как паладин на королевском приёме.
- Чего ты так уставился, Глен? – рассмеялся фокусник. - Это мой рабочий костюм, так сказать. Когда научишься мне помогать – и тебе такой сошьём.
Нам пора двигаться на площадь святой Доминики – там, верно, уже собрались страждущие… и, возможно, отец Бернард.
- А это кто? – спросил я. – Ваш преемник на должности настоятеля?
- Что-то вроде. Ну, если пришёл, то ты и сам увидишь, что мы с ним в не сильно тёплых отношениях! – скривился Рауль.

***
Городская площадь Эрзеля вся была залита солнечным светом. День был в самом разгаре. Голуби чистили пёрышки на бордюрчике фонтана, возле лавки с тканями о чём-то сплетничали женщины, а на скамьях в тени навеса сидели, очевидно, те, кто дожидался Рауля. Возле них жестикулировал, что-то втолковывая, отец Бернард. Я сразу понял, что это он, хоть сутану и заменила мирская одежда. Мы подходили всё ближе, и я уже начал различать его речь.
- Мёртвые! Мёртвые встают у меня перед глазами! Это наши предки. Они взывают к вашему разуму. Одумайтесь, дети мои. Этот шарлатан, еретик, отринувший догмы и нарушивший все табу, вставший на путь греха и скверны и возомнивший, что ему всё дозволено… Он недостоин лобызать пыль у ваших ног, истинных, хоть и заблудших, чад церкви нашей…
- Всё проповедуешь, Бернард? – рассмеялся Рауль.
Люди тоже заметили приближение фокусника и приветственно замахали, загомонили.
Бернар со злостью сплюнул.
- Не осталось у меня сомнений, что и эти, погрязшие во грехе, и этот еретик - все они - истинные враги церкви нашей!!!
- И тебе не хворать! – Рауля, казалось, нисколько не смущал этот сумасшедший.
- Всё юродствуешь? Вспомни псалтирь. Псалом 2:9-12, 9:20. «Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника. Итак, вразумитесь, цари;
научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом.
Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем,
ибо гнев Его возгорится вскоре. Восстань, Господи, да не преобладает человек,
да судятся народы пред лицем Твоим! AMEN!!! » – чуть ли не кричал, брызжа слюной, настоятель, фанатично сжимая перед собой деревянное распятие, извлечённое из кармана брюк.
- Видит Бог, ничем не оскверняю я имени Его. А вот тебе, мздоимец и Judas Priest (Служитель Иуды – прим. Автора) хорошо бы покаяться! – голос Рауля, казалось, внезапно обрёл силу и словно кнутом хлестнул по настоятелю.
- В назначенный час за грехи свои отнесу я тридцать сребреников в храм и повешусь на верёвке соломенной! – зашипел Бернард и, развернувшись, быстро зашагал в сторону церкви, на ходу что-то тихо приговаривая и быстро крестясь.

вернуться назад