У кого, что есть интересное поделиться? Графоманов бить.
Вот, из моей копилочки.

минус один
Лигал Айс
минус один за бортом минус один к атаке
мой экипаж счёл меня слишком бледной
кто его знает сколько осталось в баке
кто его знает который тут рейс последний
с этим лицом никак нельзя к пассажирам
они же хотят мне верить что некритично
пусть улетают к чёрту ну в смысле с миром
прощай самолётик прощай серебристая птичка
мертвецки смеётся предательски пьяный диспетчер
поедем красотка погода такая шальная
играй мой гормон и плевать что планы на вечер
весна в этот год непременно меня доканает
не повторить бы ошибку жёнушки лота
с корнем из глупого сердца выдрать страницу
как это стрёмно влюбиться в автопилота
уж лучше украдкой шпилить бортпроводницу
сок вишни так пахнет кровью что сносит крышу
ой мама та харя в раме ужель моя ли
мой экипаж в эфире меня не слышит
меня забыли меня сломали меня помяли
ой мама какая драма дрянь дело мама
всё вышло из-под контроля вообще засада
в том чем мы дышим нет кислорода совсем ни грамма
я не хотела чтоб было больно нет нет не надо
такое дело я даже думала сдать билеты
но это то что теперь со мною под кожу вшито
я не живу с тобой на одной планете
ты слишком близко минус один к защите
© Copyright: Лигал Айс, 2009
Свидетельство о публикации №1904133906

Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы...

Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка, огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете...

Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Спёрла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым...

Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: "Ты же не выдержишь, старый"...

Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно...

Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью...

Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит её паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами...

Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
Дочка сказала, что он превращается в деда...

Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик...

Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
Девочка хочет домой, хочет к папе на ручки...

Девочка-женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.

Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
В мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
И ей всё видно совсем по-другому, чем снизу...

Мальвина Матрасова

Мне жить идёт, мне жизнь к лицу. На мне, я знаю, как влитая
Сидит и осень золотая, и май, столь щедрый на пыльцу.
И дивно смотрятся на мне зимы и белизна и блёстки.
Лишь лето, что прекрасно в носке, коротковато по длине.

© Лариса Миллер

Рaссказать тeбе скaзку? Он спaс еe от дрaкона и проeхал за нeй полмира на стaрой кляче. И за это король подaрил ему воз дублонов, дворeц и полцарства и даже коня в придачу.

Рассказать тебе быль? С тeм дрaконом она сбежала от тирана отца, от бaлов и дворцовых сплeтен. У дрaкона в гнeзде, далеко, в тридесятой дали, ей казалось, что ей удалось убeжать из сети. Ей дракон по утрам приносил мaргаритки в пасти, на волшебном огне зaпекал ей грибы и мясо. Ей кaзалось, что вот, с ней случилось счастье - отражением принцессы в влюбленном драконьем глазе.

Рассказать тебе жесть? Тёмной ночью, он к ним явился. Мирно спящий дракон укрывал под крылом принцессу. И на спящих нaпал, и убил, не будя их, рыцaрь. Пусть принцесса жива, но она умeрла с ним вместе, и пустую ее, без души, положил на лошaдь этот будущий принц, этот мнимый ее спаситель.
А потом они въехали в город, взрывaлась площадь от торжественных криков: "да здравствует повелитель!". И король им вручил полцарства, назначил свадьбу на сегодняшний вeчер - и правда, чего тут мeдлить?
Сeребристый дракон по разбитой небесной глaди не летит, и ни гладь, и ни душу ее не склеить.

Рaссказать тебе сказку? И жили они тaк долго, что пером описать или в песне пропеть не сможешь.

Рассказать тебе правду? В той жизни не стало толка без дрaконьего плaмени, лижущего ей кожу.

А морaли не будет, морали не место в жизни. Делай выводы сам, что здесь ложь, и насколько - правда.
Серебристый дракон улетает к далёким высям, а принцесса летит и сквозь жизнь, и сквозь смерть с ним рядом.

Мальвина Матрасова

Когда ты ничтожно маленький, как жук для чернильных воронов,
Дороги не гонят по миру, не бьются о твой порог.
Стареть удается правильно, в каморке, до дыр исхоженной,
С горчинкой табачных запахов, с ленивым котом у ног.
Тебя навещают малые, в корзине — пирог и пряности,
Из чашек дымит жасминовым, бледнеет в воде лимон.
Уютно прошаркать тапками до тихой почетной старости -
Так редко кому доводится, не вспомнить теперь имен.

Когда ты ничтожно маленький, и ростом едва до пояса,
От мира не сложно спрятаться, захлопнув плотнее дверь.
Не нужно блистать отвагою, шатаясь ночами по лесу,
Не нужно ходить тоннелями, в которых таится зверь.
Опасности спят на полочке, в тугом переплете, кожаном.
Из стали, что взята в кузнице — лишь нож, чтоб нарезать сыр.
Но если однажды вечером наведался гость непрошеный,
Уже не сбежишь от трудностей, подошвы стерев до дыр.

И, знаешь, бежать не хочется, ведь гость постучался вовремя.
Ты ждал его все бессонницы, расплавив немало свеч.
Едва ли готов без ужаса шагать из огня да в полымя,
Но всё ж на задворках памяти хранил деревянный меч.
А гость, несомненно, сказочный, в тяжелом плаще и с посохом,
Не нужно спокойной старости, когда ты идешь за ним.
Пускай, ты ничтожно маленький, но сердце набито порохом.
Кому-то хоть раз в столетие приходится быть большим.

© Deacon

Кошки не ходят строем, у кошек нет документов.
Им не нужна прописка и даже билеты в кино.
Они сидят без работы или служат в числе агентов
Высших цивилизаций, но чаще им все равно.

Кошки не голосуют, рекламе они не верят,
Лукьяненко и Донцова для них не авторитет.
Кошки - это не люди, но кошки - это не звери,
Они - разумные монстры с весьма далеких планет.

Кошки масс не боятся и мыслят вполне свободно,
С корпоративной культурой кошкам не по пути.
Кошки всегда одеты, как кошки, а не как модно.
Навесьте ярлык на кошку - и кошка вам не простит.

Кошки не верят в бога, а если верят - то тайно,
И не в такого бога, в которого верим мы.
Все, что мы знаем о кошках, узнать удалось случайно,
Их мифы упоминают про ядерный свет зимы.

Но есть и у кошек слабость: им нравится чай в стакане -
Не пить чтоб, а любоваться, - заваренный крепко чай.
Они стучат телеграммы о стороже-ветеране,
Работающем на стройке: "Рекомендован в рай".
(с)

Кто укажет автора - тому подарок .

А дворовая безотцовщина тайно верила в папу-лётчика,
а Андрюха, невзрачный, маленький, хоть и жил целый год за отчимом,
всё твердил, что он сын полярника,
ну а мы были дети лётчиков.
В прошлом – праздники коммунальные, коридоры большие, тёмные:
вот панельный дом на окраине, сзади поле и пруд с тритонами,
у меня есть кладовка, лампочка, где в субботу иль в воскресенье
я печатала фотокарточки,
в красном свете, забыв о времени.
Уплывали мечты за прочерки, рассыпались в цветное крошево,
мы же, дети пропавших лётчиков, знали что-то намного большее,
будто в нас где-то там поверили и наполнили чем-то доверху,
будто падая с ветки дерева, всё равно мы взмывали к облаку.

Поцарапанные и грязные, мы ползли по оврагам первыми,
мы, естественно, были «красными», никому не хотелось в белые,
и орали, но нет, не плакали, больно падая с битых великов,
а ещё воровали яблоки из окрестных садов и ели их.
Вырастала шпана дворовая, уходила в другие плоскости,
и искала чего-то нового,
но не в небе и не на полюсе,
только где-то осталась всё-таки эта память за тенью плотною –
у Андрюхи была «будёновка»…
Негде взять было шлемы лётные.
Мир вокруг то стонал, то морщился,
врал с трибун, планы знал заранее,
ну а мы были дети лётчиков,
мы готовились к испытаниям,
и когда в небе гул и выхватит взгляд одну лишь полоску яркую –
это лётчики-истребители
вылетают
спасать
полярников.

© Мария Махова

Август ещё обещает немного тепла,
Лампа ворует у ночи кусочек стола,
Ветка стучится в окно, за окном темнота.
Выглянешь – улица та, и как будто не та.

Думаешь, кончилось лето – такая печаль...
Лета не жаль, а себя прошлогоднего жаль.
Птица всё падает вверх, только яблоко вниз,
Будет похоже на смерть, а окажется жизнь.

Будет похоже на явь, а окажется сон,
Кто не умеет проснуться, к утру обречён.
Это такая игра, но без правил, вообще.
Что мы за люди, не видим понятных вещей...

Я тебе яблоко, я тебе радость и боль,
Я тебе музыка, я тебе страх и любовь.
Видишь, внутри у меня осыпается сад,
Время проходит на ощупь, насквозь, наугад.

Яблоко снова и снова срывается влёт,
Птица парит и попутного ветра не ждёт.
Всё повторяется, всё прорастает опять –
Нет ничего постоянного, нам ли не знать.

Нам ли не видеть, какие вокруг миражи.
Что мы за люди, никак не научимся жить...
Лето созреет к утру, словно липовый мёд,
Сердце нальётся, как яблоко, и упадёт.

© Елена Касьян

— Доктор, я болен.
— Голубчик, а чем вы больны?
— Слух мой ослаб —
Я не слышу шептанья Луны,
Хохота трав,
Бормотанья подземных корней.
Переговоры ворчливых прибрежных камней…
Нем и обычно болтливый берёзовый лист,
Птиц мне не слышно — лишь щебет какой-то и свист…
Доктор, я болен.
А может, схожу я с ума?
Зренье упало.
Я вижу лишь только дома,
Сумки, людей и автобусы, стены церквей…
Гномы исчезли!
Нет эльфов, русалок, нет фей!
Где домовой, что под лестницей жил за стеной?
Доктор, мне страшно, такое впервые со мной.
Доктор, скажите, недуг мой — он неизлечим?!
— Что Вы, голубчик, для страха не вижу причин.
Раньше, любезнейший, были серьезно больны.
Полноте, бросьте. Какие шептанья луны…
(с)

Темнота как забвенье.
И украдкой мое вдохновение
Пробежит по рукам, по уму и словам.
И создат свой рисуемый мир впечатлительных грёз,
Где забытый кумир вновь поманит к себе
И захочет вернуть меня к жизни.
Но увы я уже постарел... (c)

Как я милую любил —
Вы едва ли сможете!
А за что её убил —
Так за слово «ЛОЖИТЕ».

Уж и доброю была,
Нежной и покорною,
Но себя же обрекла
Тем, что «кофе ЧЁРНОЕ».

Вспоминаю, как в бреду,
И доселе ночи те!
Но она, как на беду,
Говорила «ХОЧИТЕ».

Слышал, как приду домой,
«ИХНИХ» да «ЕВОННУЮ»,
Так что был поступок мой
Самообороною!

Был уверен наперед,
Без зазренья совести,
В том, что суд меня поймёт,
Оправдает полностью!

Но с суровостью жреца
Объявил судья мне,
Что «ОТЛОЖИВАЕТСЯ»
Нынче заседание…
(с)

Зачеркни назойливое прошлое
И живи счастливей, чем вчера!
Невозможно быть для всех хорошею…
Удали из сердца номера,

От которых в память вновь вонзаются
Острые осколочки мечты…
Мир тебе сегодня улыбается,
Улыбнись ему взаимно ты...

Без оглядки, гордо и уверено,
Голову подняв, иди вперёд…
Счастье долгожданное отмерено
Тем, кто встречи с ним не просто ждёт,

Кто идёт навстречу и не кается,
Что вчера неверный сделан шаг…
Кто не жил, лишь тот не ошибается…
Столько груза лишнего в сердцах…

Нужно всё очистить обязательно,
Станет легче думать и дышать…
Мы хранили прошлое старательно,
Чтоб в подушку шёпотом рыдать…

Прошлое ушло и не воротится,
Так зачем самих себя казнить?
Если нам любить и верить хочется,
Так давайте верить и любить…

Если предавали, лицемерили,
Оставляя в сердце боли горсть,
Небеса на стойкость вас проверили,
Пусть идёт из сердца этот гость…

Кто-то нам приносит испытания,
Кто-то бережёт и любит нас…
Прошлому скажите «До свидания»,
Потому что мы живём сейчас…

Ирина Самарина-Лабиринт

Я Вас не тороплю. И Вы не торопите.
Наш "цигель ай лю-лю" пока не за горой.
Мне нравится, что я - ещё не в Вашей свите,
а Вы, как в том кино, больны, увы, не мной.

Вы - дорогая Ред.. А я - случайный ухарь.
Я в Вас сейчас гляжусь как в школьную мечту.
Я спел бы Вам. Но жаль. Ни голоса, ни слуха.
Давайте лучше я Есенина прочту.

"Вы многим до меня садились на колени" -
прошло почти сто лет, но как же он писал (Здорово.
Меняются: Make Up, понты, стихотворенья,
но только не глаза и чувственный оскал.

Простите мне мой жар и все мои окурки.
Прошу Вас не спешить, ведь я плачу вдвойне.
Ну где Вы в эту ночь найдёте полудурка,
что может променять Ред. на "Шаганэ".

Мы уставшие дети города и асфальта, мы давно оборвали с природой любые связи.
Невдомёк, как форели на нересте крутят сальто; или как отличают орешника лист от вяза,
и в котором часу муравьи закрывают двери, что там кречет на скалах кричит себе без умолку;
мы не знаем (не помним?) как трутся носами звери, как о тайной тропе волк расскажет другому волку,
как сигналит сове сова про мышей, заухав... Мы же дети асфальта, природа нам не знакома,
мы увидим ее на рабочих столах нетбуков, или ночью в усталом сне, что похож на кому.
Мы не вносим природу в наш статус и "интересы". Да гори все огнем, лишь бы был интернет быстрее.
Нас не трогает в море грязь или рубка леса; запах мёда на травах июля давно не греет.
Мы в коробках живём и питаемся, чем придётся. Мы давно не природа, мы смесь сволочей и свалок.

Но скажи, отчего на закате так сердце рвётся, когда алое солнце отсвечивает на скалах?
Почему так приятно в разломе меж плит бетонных неожиданно встретить головку чертополоха?
Почему вызывают улыбку цветов бутоны, и приходят коты на руки, когда нам плохо?

И порою мне снится — в тумане, как будто в вате, слышу тихую песню, мелодия мне знакома...
И тогда среди ночи я резко сажусь в кровати, и накинув ветровку, один выхожу из дома.
Вспомнив нечто забытое я в электричке еду, после долго иду, звукам ветра в ушах внимая.
И в высокой траве, улыбаясь, снимаю кеды. И земля говорит.
И я, кажется, понимаю.

Саша Yarrrr

Дочь надевает колготки.
Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут, а коленки опять не совпали...
Испорчено утро субботы —
Колготы ей жмут,
А нас уже ждут где-то там, куда мы опоздали.
То пятка тугая,
То след от колена не там,
То глупый узор не с того начинается края.
А я наблюдаю,
Я молча считаю до ста,
И где-то внутри (раз-два-три), все равно, закипаю.

Я чайник, увы, в воспитании хороших детей,
Я — чайник, и пар из ушей лишь тому подтверждение.
Я снова бурчу, мол, давай-ка уже поскорей,
И что-то ворчу про безрукое е-поколение.

А дочь надевает колготы.
Похоже, без слез
Не выйдет пройти этот квест и добраться до куртки.
Мой дзен истощен и измотан,
Витает вопрос,
Пойдем ли вообще мы куда-то в ближайшие сутки.

И я, в сто пятнадцатый раз досчитав до двухсот,
Срываюсь с высоких стандартов чужих педагогик
(Пар бьет мне в висок, и все громче проклятый свисток),
Я злобно пихаю замерзшие детские ноги
В желудок удаву колгот,
Я спешу и кричу,
Спешу и кричу — и мне вдруг так морозно и гадко,
Что левой рукой, поправляя колени и пятки,
Я правой рукой закрываю, буквально, свой рот
(Мутит тишина, как во время паршивой посадки).

А дочь обнимает, щекой прижимаясь плечу,
— Спасибо, что ты помогла. А то я отчего-то
Никак не могла... Я, наверное, все еще деть.
Давай, мы простим непослушные эти колготы,
И быстро пойдем. И побольше успеем успеть.
— Успеем, мой свет. Не волнуйся, вся жизнь впереди,
Раз в десять минут прибывает трамвай к остановке.

Стоим у двери. Я тихонько шепчу себе "Жди".
И жду. И молчу. Дочь вовсю надевает кроссовки.

Наталия Ненашева

Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.

Борис Пастернак

Эйрис
Автор: Наталья Михайлова и Юлия Тулянская, гугль помог.
"Кошки не похожи на людей, кошки - это кошки..." вспомнилось голосом Агузаровой.

Ну давай соберем этот год по кубикам – в пирамиду потребностей и потерь. Понимаем, что счастье никто не купит, но все равно продолжаем его хотеть. Прозреваем, утрачиваем иллюзии, постигаем истину день за днем. Счастье очень опасное, я боюсь его. Если ты не о счастье, то я – о нем. Нам бы стать другими – спокойней, проще ли, не горели б в памяти до сих пор крепкий кофе, мороз, суета на площади, эскалатор, поезд, аэропорт. Нам бы стать другими – каких невидимо, совпадать, не думать, чеканить шаг. Но Господь снимает такое видео, что никто не хочет ему мешать. Треугольник вписан в окружность намертво, золотое сечение – как печать. Кто-то мудрый отчаянно спорит с нами, и ты не знаешь, что ему отвечать. Все стоит на крохотном основании – нулевой километр, земля, кружись.

Этот год меняет свое название, мы хотели про счастье, а он – про жизнь.

© Кот Басё

Зреет луна золотистой сдобой,
Звездами выложен в небе ковшик.
Господи Боже, ведь ты же добрый,
Сделай меня ненадолго кошкой.
Разом отбросить бы, что обрыдло,
Вытащить, что не спешил спасать ты.
Каплями скатится боль обиды
С шубки изысканно-полосатой.
Что мне, хвостатой, миры да войны -
Не прилипают людские хвори.
Времени кошке всегда довольно,
Мудрости кошке дано с лихвою,
Знаний, что жизнь не бывает ровной,
И бесполезно вникать в наветы.
Лучше следить за чудн;й вороной,
Вьющей с рассвета гнездо на ветке.
Кошку не трогают пересуды -
Лишь бы в дела ее не встревали -
Ведь идеалу порой абсурдно
Несовершенство обычных тварей.

Где возле дома газон нескошен,
В белой хламиде и паре чешек
Бог на прогулку выходит с кошкой,
Нежно за ушком он кошку чешет:
"Милая, ноша всегда по силам.
Скоро потянутся дни-недели…"
Господи! Даже бездомной псиной!
Но человеком меня не делай.

© Т. Юрьевская