У кого, что есть интересное поделиться? Графоманов бить.
Вот, из моей копилочки.

минус один
Лигал Айс
минус один за бортом минус один к атаке
мой экипаж счёл меня слишком бледной
кто его знает сколько осталось в баке
кто его знает который тут рейс последний
с этим лицом никак нельзя к пассажирам
они же хотят мне верить что некритично
пусть улетают к чёрту ну в смысле с миром
прощай самолётик прощай серебристая птичка
мертвецки смеётся предательски пьяный диспетчер
поедем красотка погода такая шальная
играй мой гормон и плевать что планы на вечер
весна в этот год непременно меня доканает
не повторить бы ошибку жёнушки лота
с корнем из глупого сердца выдрать страницу
как это стрёмно влюбиться в автопилота
уж лучше украдкой шпилить бортпроводницу
сок вишни так пахнет кровью что сносит крышу
ой мама та харя в раме ужель моя ли
мой экипаж в эфире меня не слышит
меня забыли меня сломали меня помяли
ой мама какая драма дрянь дело мама
всё вышло из-под контроля вообще засада
в том чем мы дышим нет кислорода совсем ни грамма
я не хотела чтоб было больно нет нет не надо
такое дело я даже думала сдать билеты
но это то что теперь со мною под кожу вшито
я не живу с тобой на одной планете
ты слишком близко минус один к защите
© Copyright: Лигал Айс, 2009
Свидетельство о публикации №1904133906

цифровые стихи есть

Кейтен
В стиле разных поэтов ?

Эйрис
ага

Тянется долго, сбывается редко, мышка - за кошку, минута - за две…
Спать не дающая лунная метка спрятана в драном ночном рукаве.
Дремлет в тетрадном кулёчке черешня, ссорятся в банке сирень и тюльпан…
Тонет корабль, беспечально, неспешно, будто ещё впереди - океан.
На островах и спасательных ботах некуда деться от крыс и людей.
Собраны списки, заполнены квоты, но не бросают в беде лошадей -
парусник, спутанный ветреной кордой, спешно рассёдлан, почти невесом,
тянет скуластую острую морду к торбе, набитой солёным овсом.
Вот и одни мы. на суше голубка - строит гнездишко в спасённом хламье…
Что же ты медлишь, последняя шлюпка с местом пустым на последней скамье?
Может быть, видится вправду обоим: над головой, уходя в высоту,
облако тонет, в прорехах пробоин, с ангелом-юнгой на правом борту?
Хлынули птицы на волю из трюма, в раны отверстий рванула вода…
Он раскрывает пакетик изюма, не собираясь идти никуда.
На расстоянии долгого взгляда - птица за рыбу, минута за две…
Наши спасённые лошади рядом будут однажды пастись на траве...
(с)

Много знакомых современных поэтов у меня есть, много сборников дома хранится, очень нравятся Полозкова, Каитана, Дана Сидерос, Сканди, Ладыженский... сейчас что-то любимого повешу. Хорошая тема.

Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося на ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

(с) Дана Сидерос ( Шутник)

Чему учит нас Гоа, мой свет? Расстояние лучший врач.
Расставания больше встреч.
Драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать,
не облечь
Ни в одну из условностей; молчанье точней, чем речь.
Того, чего не имеешь – не потерять.
Что имеешь – не уберечь.

Чему Гоа учит меня? Тому, что из всех мужчин только ветер и стоит слез.
Когда катишься пятьдесят километров в час, он уже воспринимает тебя всерьез.
Всякий мрак проницаем, любой поворот открытие,
смерть глядит дальним светом, и он белёс.
Твоя тень состоит из челки, стоящей дыбом, руля, сидения и колёс.

Гоа учит меня доверию – десять дней
Ездишь за спиной того, про которого точно знаешь – ему видней,
Так что скоро чуть ли не дом родной обретаешь в ней,
Даже набирая полные фары пыли
и полные шины выбоин,
зеркала – разбегающихся огней.

Да, в последнее утро, пожалуй, стоит проснуться в шесть,
Сесть в рассвет, попытаться собрать все вокруг и счесть,
попросить присяжных в себе учесть,
Что уж если Господь задумывал фрукты, линию горизонта
и экзотических сумасшедших такими, какие здесь, -
О, какую же это делает Ему честь.

Если завтра отъезд, у тебя невозможный рост.
Правой ногой попираешь ты Сиолимский,
а левой Кузнецкий мост.
Слышишь благовест, погружая лицо в прохладную мякоть звезд –
над Москвой не бывает звезд.
Пахнет пряным вест.
Пахнет жженым ост.
И становишься чист, разверст и предельно прост.
Сам себе и Приянка Чопра,
и Роберт Фрост.

(с) Полозкова

А когда ты его встречаешь - октябрь, вечер,
он смеется: "не о чем было и волноваться", -
ты хватаешь его за плечи,
ты особенно остро видишь, как он не вечен,
и вцепляешься в куртку, чтоб жженый северный ветер
не унес его,
чтобы больше не расставаться.

Ветер пахнет дымом и яблоками гнилыми,
прошивают мир дороги, стежки и стёжки,
а ему опять идти из огня в полымя,
ты сжимаешь куртку крепкими пальцами злыми,
притяженье такое, что сами летят застежки.

Поезда гремят, давно окончилось лето,
как намокший лист, под рукой холодеет кожа.
И кого когда останавливало вот это:
"ну пожалуйста,
не сейчас,
попозже".

Но пока ты сжимаешь куртку, и все на свете
не имеет значения, даже Земля не вращается,
только северный ветер,
северный ветер
не прекращается...

(с) Алонсо Кехано

Этот дом для тебя был одним из лучших
там горели глаза и ждали игрушки
там легко жилось но нелепый случай
всё разрушил
всё изменил

гость заморский не зная а может в шутку
заскочил в твой дом всего на минутку
невозможно поверить но чуешь тут он
не «возможно бывал»
а «был»

так случайный визит и в нём ли причина
что чужое теперь здесь шепчут имя
даже запах чужой и чужим мужчиной
пахнет дом твой
хвоей и тьмой

невозможно поверить но вот же факты
у игрушек испортился враз характер
в отношениях ваших настал антракт и
дом не твой теперь
дом чужой

да чему научит подобный случай
просто стало игрушкам на полке скучно
в них никто не играл не ломал не мучал
в месяц раз
вытирая пыль

этот дом тебя ждал и шептал твоё имя
и игрушки в нём были совсем живыми
или правильней – стали сейчас живыми
кроме тех
кого ты убил.

(с) Сканди

Веди меня, веди,
ни слова не говори.
Я не знаю, что впереди,
что внутри.

Веди же меня, веди.
Не время теперь решать;
пока есть ритм и мотив –
продолжай.

***

Потому, что узка тропинка, а пропасть под ней черна,
потому, что безлюдно – видишь? – на много миль,
потому, что не будет завтра и нет вчера,
потому, что это как раз и вращает мир,
потому, что моя рука на твоём плече,
потому, что от искры высеченной светлей;
потому, что нет и не будет других ночей, –
мы же первые и последние на земле.

***

Сам собой в волосах просыпается южный ветер.
Что до этого, – длинный прочерк, пробел, затакт.
Три минуты стремительной, быстрой, красивой смерти –
неизбежной,
подаренной просто так.

Если смотрит пропасть прямо в глаза – дружи с ней
и кружись над ней длинной тенью на потолке.
Три минуты весёлой, счастливой и вечной жизни,
проведённой вместе –
рука в руке.

(с) Каitana

От чего умирают шуты?
От обиды, петли и саркомы,
От ножа,
От презренья знакомых,
От упавшей с небес темноты.
От чего умирают шуты?
От слепого вниманья
Фортуны.
Рвутся нервы, как дряхлые струны,
Рвутся жизней гнилые холсты.
От чего умирают шуты?
От смертельного яда в кефире,
От тоски,
От бодяги в эфире,
От скотов, перешедших на “ты”,
Оттого, что увяли цветы,
Оттого, что становится поздно
Длить себя.
Умирают серьезно,
Лбом в опилки,
Как падают звезды…
А живут - а живут, как шуты.

(с) Ладыженский

Финал провален. Был роман –
И нет.
Злодею – мрачная тюрьма,
Герою – свадьбы кутерьма…
Я лучше сунусь, как в карман,
В инет.
Там, в виртуальных шалашах
Иной роман.
Какие страсти тут шуршат,
Какие кролики спешат,
Какие мысли гоношат
В умах!
Шуми, безбрежный Вавилон,
Кипи! вари!
Мы, кто тобою взят в полон,
Вдыхаем твой одеколон,
Жуем твой сладкий поролон –
И до зари
Курлычем преданным хайлом,
Как сизари.
А за окном проходит жизнь,
Прошла совсем,
Вот двадцать пять тебе – держи!
Вот тридцать пять тебе – дрожи!
Вот сорок – сколько? подскажи…
Вот сорок семь.
И белка тощая бежит
В том колесе.
Был ночью весел и красив,
С утра узнал:
Не все акулы – караси,
И хоть проси, хоть не проси,
Хоть взятку Господу неси,
А слит финал.

(с) Ладыженский

Эгоизм болезни: носись со мной,
неотступно бодрствуй у изголовья,
поправляй подушки, томись виной
за свое здоровье.
Эгоизм здоровья: не тронь, не тронь,
Избегай напомнить судьбой своею
Про людскую бренность, тоску и вонь:
Я и сам успею.
Эгоизм несчастных: терпи мои
вспышки гнева, исповеди по пьяни,
Оттащи за шкирку от полыньи,
Удержи на грани.
Эгоизм счастливых: уйди-уйди,
не тяни к огню ледяные руки,
У меня, глядишь, еще впереди
не такие муки.
Дай побыть счастливым - хоть миг, хоть час,
Хоть куда укрыться от вечной дрожи,
Убежать от жизни, забыть, что нас
Ожидает то же.
О, боязнь касаться чужих вещей!
Хорошо, толпа хоть в метро проносит
Мимо грязных тряпок, живых мощей,
Что монету просят.
О боязнь заразы сквозь жар стыда:
Отойдите, нищие и калеки! -
И злорадство горя: иди сюда,
заражу навеки!
Так мечусь суденышком на волне
Торжества и страха, любви и блуда,
То взываю к ближним: "Иди ко мне!",
То "Пошел отсюда!".
Как мне быть с тобой, эгоизм любви,
Как мне быть с тобой, эгоизм печали -
Пара бесов, с коими визави
Я сижу ночами?
А вверху, в немыслимой высоте,
где в закатном мареве солнце тает, -
презирая бездны и те, и те,
альтруизм витает.
Над моей измученной головой,
Над счастливой парой и над увечной,
Он парит - безжалостный, неживой,
Безнадежный, хладный, бесчеловечный.

(с) Д. Быков

Бельзенеф
Ах, как оно... до подкожной дрожи...
Спасибо!

Да, подлый муравей, пойду и попляшу
И больше ни о чем тебя не попрошу.
На стеклах ледяных играет мерзлый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,
Смотри, уродина, на мой прощальный танец.

Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка...
Мне только то и впрок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром, от избытка.

Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Повсюду муравьи соломинки таскают...
А мы, негодные к работе и к борьбе,
Умеем лишь просить: «Пусти меня к себе!» -
И гордо подыхать, когда нас не пускают.

Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Веселый рой теней, – ты подползешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, -
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!»
А я скажу: «Дружок! Пойди-ка поработай!»

(с) Д. Быков

Бельзенеф

А вам только Ладыженский нравится, или Олди тоже читаете?

-Old_PbICb-
Очень много всего читаю и читал, в том числе и Олдей.

Эйрис
Рад, что нравится)

+ + +
Кто, создан из чуда, слепо сторонится сам чудес?
Блуждает в лесу нелепо, хоть сам и сажает лес?
Мы – боги, Ключи и Двери, всяк любящ, и всяк любим –
В себя вполовину верим и силу свою дробим.
Зачем, наделенный многим, ты делишь напополам?

Вот Бог идет по дороге по божьим своим делам.
Неважно, куда, откуда… Но видит его народ,
И: «Боже, яви нам чудо! Чтоб время наоборот,
Вино чтоб водой пролилось, а лучше вином – вода.
По курсу чтоб твою милость менять мы могли всегда.

Что делают там мессии? С небесных своих полей
Ты манны всем принеси и
сиропом ее полей,
Дай ран исцеленье тоже, и силой своей любви
Яви же нам чудо, Боже, яви же, яви, яви!»

Растёт толпа; не отстала – за Богом бежит хвостом.
Вздыхает Господь устало:
- Печетесь вы не о том.
А вам бы решить сейчас бы, как проще попасть домой!

По водам вы больше часа идёте уже за мной.

(c) kladbische

Весна пришла - желанна и нежданна,
Упряма, босонога и грязна.
Она вернулась в город, как ни странно,
И вот на нас с тобой глядит с экрана,
С экрана запыленного окна...

Прорвавшись сквозь морозы и метели,
Дыханием зимы опалена,
Смахнув с лица рукой слезу капели,
Глазами васильковыми апреля
Опять на нас с тобой глядит она...

Без паспорта, баз визы, без билета,
Не ведая законов и границ,
Раздвинув небо крыльями рассвета,
Из растворенной настежь двери в лето
На север потянулись стаи птиц...

Весна пришла - и на снегу проталом
Ее следы босые - как строка.
Как будто из волшебного портала
Шагнула к нам, чтоб все начать сначала
Отчаянна, беспечна и легка -

Весна...

Во сне связал нас дивный звездный мост
В алмазной радужной пыли.
Вдвоем всю ночь бродили между звезд,
Наговориться не могли.
Но дивный сон унес рассвет,
С тех пор к тебе иду,
Ищу, зову, но где ответ?
Лишь эхо вторит мне:"Ау!"

Семь пар надежных, крепких башмаков
Сносил без отдыха и сна.
Семь раз я шел сквозь сумерки снегов,
Семь раз сияла мне весна.
Лишь раз, во сне, я знал любовь,
Найду ли наяву?
Пою я песню, вновь и вновь,
И эхо вторит мне:"Ау!"

Тебя узнал, лишь только я узрел,
Сомнений нет - ведь это ты!
Но видно, я в дороге постарел -
Не узнаешь мои черты.
Меня тогдашнего ты ждешь,
Не видя наяву...
Зову тебя, и ты зовешь,
И эхо вторит нам:"Ау!"

Дарован смертным краткий срок, и жизнь всего одна,
но щедрым был Создатель-Бог для тех, кому дана
Та кровь, что в стужу и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча.

Горенье даст тепло и свет, гниенье - только смрад!
К чему беречь копилку лет - не знает путь назад
Та кровь, что в стужу и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча.

Познает искра торжество, сгорая на лету,
А риск - приправа для того, кто ценит остроту,
Чья кровь и в стужу, и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча.

Пусть будет танец веселей, пока огонь горит!
Залейся, флейта! Бубен - бей, пока диктует ритм
Та кровь, что в стужу и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча.

Жалеть не стоит жар огня, коль кратки наши дни!
Танцуй, ТАНЦУЙ, любовь моя, что пламени сродни,
Чья кровь и в стужу, и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча.

А до чего прекрасна жизнь - бессмертным не понять!
По мне бежит, меня кружит, во мне горит опять
Та кровь, что в стужу и в жару все так же горяча
на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча!

Из серых наших стен, из затхлых рубежей нет выхода, кроме как
Сквозь дырочки от звезд, пробоины от снов, туда, где на пергаментном листе зари
Пикирующих птиц, серебряных стрижей печальная хроника
Записана шутя, летучею строкой, бегущею строкой, поющей изнутри.

Так где же он есть, затерянный наш град? Мы не были вовсе там.
Но только наплевать, что мимо, то - пыль, а главное - не спать в тот самый миг, kогда
Придет пора шагать веселою тропой полковника Фосетта,
Нелепый этот вальс росой на башмаках нести с собой в затерянные города.

Мы как тени - где-то между сном и явью, и строка наша чиста.
Мы живем от надежды до надежды, как солдаты - от привала до креста.
Как расплавленная магма, дышащая небом, рвется из глубин,
Катится по нашим венам Вальс Гемоглобин.

Так сколько ж нам лет, так кто из нас кто - мы так и не поняли...
Но странный сей аккорд, раскрытый, как ладонь, сквозь дырочки от снов все ж pазглядеть смогли -
Так вслушайся в него - возможно, это он качался над Японией,
Когда последний смертник запускал мотор над телом скальпированной своей земли.

Но если ты - дурак, то это навсегда, не выдумаешь заново
Ни детского сна, ни пары гранат, ни солнышка, склоняющегося к воде,
Так где ж ты, серый волк - последняя звезда созвездия Иванова?
У черного хребта ни пули, ни креста - лишь слезы, замерзающие в бороде.

А серый волк зажат в кольце собак, он рвется, клочья шкуры оставляя на снегу,
Кричит: "Держись, царевич, им меня не взять, держись, Ванек! Я отобьюсь и
Прибегу.
Нас будет ждать драккар на рейде и янтарный пирс Валгаллы, светел и неколебим, -
Но только через танец на снегу, багровый Вальс Гемоглобин".

Ты можешь жить вскользь, ты можешь жить влет, на касты всех людей деля,
Мол, "этот вот - крут, а этот вот - нет, а этот, мол - так, ни то и ни се."
Но я увидел вальс в твоих глазах - и нет опаснее свидетеля,
Надежнее свидетеля, чем я, который видел вальс в глазах твоих и понял все.

Не бойся - я смолчу, останусь навсегда Египетским ребусом,
Но только, возвращаясь в сотый раз домой, засунувши в компостер разовый билет,
Возьми и оглянись - ты видишь? Серый волк несется за троллейбусом,
А значит - ты в строю, тебя ведет вальс веселою тропой, как прежде - след в След.

Рвись - не рвись, но он не пустит тебя, проси - не проси.
Звездною фрезой распилена планета вдоль по оси.
Нам теперь узнать бы только, на какой из двух половин
Будет наша остановка - Вальс Гемоглобин.

Мечитур
"Вальс Гемоглобин" - это текст песни?

Мы не свободны...дурдом на двоих...
и, чтобы выжить, один псих
дарит другому, ругаясь, хрипя,
болея, свои колючие нежности...
ВЕСНА - это там, где нет плюшевых стен,
а снег словно в детстве, девственно бел...
от пробившихся к солнцу подснежников...
(с)